Судебное следствие по делу "Оборонсервиса" о хищении 3 млрд руб. у Минобороны подходит к концу. В Пресненском суде на стадии дополнений сторона защиты заявила об исключении из материалов дела недопустимых доказательств. Среди них – подготовленное по заказу следствия экспертное заключение по отчетам оценщиков, исходя из которых проводилась продажа активов министерства по заниженной, как считает гособвинение, стоимости. Неудобные для автора экспертного заключения Марины Разореновой вопросы задавали в ходе пятидневного допроса не только подсудимые и их адвокаты, но и суд.

Вчера, 14 апреля, на стадии дополнений в Пресненском суде Москвы адвокат главной фигурантки дела "Оборонсервиса" Евгении Васильевой Хасан-Али Бороков в течение часа озвучивал ходатайства об исключении из материалов дела недопустимых доказательств. Следствие считает бывшего директора Департамента имущественных отношений Минобороны Евгению Васильеву организатором и руководителем преступной группы, из-за действий которой Минобороны был нанесен ущерб в 3 млрд руб. Она обвиняется по 12 эпизодам по ст. 159, 174.1, 285 и 286 УК РФ (мошенничество, легализация денежных средств или иного имущества, превышение и злоупотребление должностными полномочиями – до 10 лет лишения свободы). По версии следствия, Васильева была конечным бенефициаром ряда компаний, которым по заниженной стоимости уходили активы Минобороны.

Сторона защиты сочла недопустимыми доказательствами заключение Андрея Зверькова, касавшиеся финансово-хозяйственной деятельности за 2012 год подведомственного Минобороны 31-го Государственного проектного института спецстроительства, и четыре заключения эксперта-аудитора Марины Демидовой, оценивавшей финансовую деятельность его филиалов. Здание института на Смоленском бульваре было продано по заниженной, как считает следствие, на 505 млн руб. цене – за 1,6 млрд руб., а 100 % минус одна акция 31-го ГПИСС – всего за 142 млн руб., тогда как их реальная стоимость составляет 2,25 млрд руб. Покупателями стали ООО "ВитаПроджект" (70 %) и ОАО "Сосновоборэлектромонтаж" (29,9 %). "Виту", как считают следователи, контролировала сама Васильева, а "Сосновоборэлектромонтаж" принадлежал холдингу, подконтрольному бывшему заместителю министра Анатолия Сердюкова Геннадию Нагинскому. Кроме того, защита просила исключить из доказательной базы экспертное заключение Марины Разореновой, касающееся оценки комплекса зданий института. Адвокат Васильевой Дмитрий Харитонов в свою очередь попросил приобщить к делу 10 заключений эксперта-оценщика Строковой, которая оценивала работу Разореновой. В них, по его словам, выявлены противоречащие законодательству выводы эксперта, а также перечислены факторы, влияющие на завышение цены объектов. Судья Татьяна Васюченкоходатайство отклонила.

"При праве аренды мы стоимость объектов складываем, а при праве собственности – вычитаем…"

Марину Разоренову – генерального директора консалтинговой фирмы "Экономико-правовая экспертиза", автора экономических экспертиз по отчетам оценщиков, исходя из которых проводилась продажа активов Минобороны, а также заказанных следствием заключений о стоимости объектов – повторно вызвали в суд и допрашивали больше недели – с 31 марта по 7 апреля.

Немало вопросов Разореновой задали относительно комплекса зданий 31-го ГПИСС на Смоленском бульваре, купленного ООО "Теорема" за 1,6 млрд руб. Оценщики из компании "Кэпитал Консалтинг" оценили здание 31-го ГПИСС на Смоленском бульваре в 1,2 млрд руб., а, по мнению Разореновой, на 6 сентября 2012 года (именно на эту дату следствие сформулировало задание эксперту) стоимость основного здания института составляла 1,7 млрд руб. Методика и логика определения цены отличались своеобразием. Так, класс офисного здания в отчете Демидовой обозначался как "С+", а в заключении Разореновой изменился на "В-". При этом в суде эксперт уточнила, что по параметрам (возраст, отсутствие парковочных мест, инфраструктура, архитектурные решения) здание больше подходит под класс "С", а более низкую категорию она присвоила объекту из-за местоположения: "для офисных зданий оно является основным ценоопределяющим параметром". При этом, судя по диапазону цен за м², классы "С+" и "В-" не слишком различались: у оценщиков "Кэпитал Консалтинг" метр стоил $2000–3500, у эксперта – $2000–4000 без НДС. И оба варианта попадали в выбранные диапазоны со стоимостью $3225 и $3569 за м² соответственно. Разоренова ответила, что 10%-ную разницу в цене она посчитала "допустимым расхождением".

"Разошлась" она с экспертами и в определении арендопригодной стоимости здания, которая, по ее заключению, составляла 10 351 м² вместо 11 617 м². Такая разница, по ее словам, была вызвана "математической ошибкой в расчетах" – эксперты не включили в итоговую цифру площади мест общего пользования (МОП). Правда, сама Разоренова почему-то высчитывала их выборочно – на вопрос Васюченко, почему в ее заключении на одном этаже МОПы входят в общую площадь, а на других – нет, свидетель туманно ответила: "Такой подход тоже имеет место".

На этом нестыковки не кончились. Разоренова посчитала эксплуатационные расходы равными нулю, указав, что их оплачивает арендатор. Однако Васильева нашла в том же документе вывод, согласно которому обязанность нести такие расходы возлагалась уже на собственника здания. Эксперт заявила, что это не противоречие, а "опечатка". Не поняла сторона защиты и логику, по которой Разоренова определяла процент износа подземной части, спецконструкций, системы отопления, водоснабжения, канализации, вентиляции основного здания – их фото отсутствовали в материалах дела, а лично их Разоренова не осматривала.

– Я определяла износ экспертно! – заявила она.

Конечная сумма экспертизы материальных активов института, по версии Разореновой, состояла из стоимости здания и прав на расположенный под ним земельный участок. "Кэпитал Консалтинг" определил его размер в 2215 м², но эксперт сочла, что институт обладал правом аренды на весь "условно свободный" участок площадью 10 351 м²: "В данном случае оценивается право аренды, которое автоматически перешло бы к новому собственнику здания".

– А вы вообще понимаете разницу между имуществом и правом на него? – после долгого молчания спросила Васюченко.

Разоренова попыталась объяснить, но получилось почему-то невпопад.

– При праве аренды мы стоимость объектов складываем, а при праве собственности – вычитаем, – запуталась она в определениях.

По мнению подсудимых, Разоренова ошибочно завысила кадастровую стоимость земли, неправильно определив вид ее использования. Сторона защиты утверждала, что участок расположен на территории особого режима использования, в охранной зоне № 113, и согласно постановлению Правительства Москвы № 1046 от 4 декабря 2007 года его кадастровая стоимость составляет 0,43 руб. за м², а в общем – 2175 руб. Разоренова в своем заключении указала, что земля предназначена для размещения административных и офисных зданий, и в результате ее расчетов цена выросла до 68 770 руб. за м². Эксперт сначала заявила, что любой собственник или арендатор может изменить вид использования земли, но в конце концов призналась, что слабо знает земельное законодательство.

Дальше выяснилось, что при расчете стоимости здания и земли института эксперт ориентировалась на аналогичные, по ее мнению, объекты недвижимости, цену которых она считала в долларах США по курсу на 2012 год. Но при проведении экспертизы Разоренова принимала стоимость объектов-аналогов по 32,94 руб./долл., в то время как официальный курс на тот момент составлял 28,98 руб./долл. Увидев это, Васюченко заставила эксперта высчитать курсовую разницу. Оказалось, разброс составил целых 12 %.

– Правильно я понимаю, что стоимость объектов-аналогов была бы меньше на 12 %, если бы вы правильно применили курс? – задала вопрос судья. Разоренова замялась.

– У меня дочка в 4-м классе считает такие вещи! Это сложный вопрос?! – поторопила ее Васюченко. 

Наконец эксперт признала, что такая ошибка могла повлиять на рыночную стоимость оцениваемых объектов.

На последующих заседаниях Разоренова пояснила, что стоимость здания института высчитывала посредством деления чистого операционного дохода (1,7 млрд руб.) на ставку капитализации предприятия в 10 %, указанную в таблице экспертного заключения. После ряда вопросов эксперт уточнила, что 10 % – это округленное среднее значение, а делила на 9,69 % – и это указано в заключении.

– То есть вы округляете, и получается погрешность в 100 млн руб.?! Мы работали по таблице, и у нас не получается величина, которую вы получили в итоге! Мы как цифры будем проверять? – возмущалась Васильева.

"Нематериальные активы я оценивала в совокупности…"

При расчете рыночной стоимости 31-го ГПИСС Разоренова также учитывала филиалы института и их будущую выручку, хотя на дату составления экспертного заключения они еще не существовали (решение об их создании совет директоров общества принял 8 декабря 2012 года). Эксперт объяснила, что "была обязана отразить филиалы при построении прогнозов в рамках доходного подхода".

Повлияли филиалы и на оценку акций института: весь пакет Разоренова оценила в 2,25 млрд руб., из которых на нематериальные активы, с учетом создания филиалов, приходилось 838 млн руб., а без них – 132 млн руб. Метод, который эксперт применила при оценке, снова удивил защиту. Согласно заключению Разореновой, в состав активов вошли: "гудвилл" (добавочная стоимость, формируемая у предприятия за счет его репутационной характеристики), клиентская база, заключенные договоры, лицензии и сертификаты, товарный знак, существующие ноу-хау, архивные документы, собранная и обученная рабочая сила.

– Эти позиции не учитываются в бухгалтерской отчетности предприятия, но могут быть решающими при определении его рыночной стоимости, – пояснила Разоренова в ответ на заявление адвокатов, что все перечисленное к нематериальным активам не относится.

– В отчете Colliers International (международная консалтинговая компания, специализирующаяся на коммерческой недвижимости, которая по заказу защиты провела оценку всех имеющихся в деле объектов и подготовила по ним заключения. – Право.Ru) сказано, что нематериальных активов на предприятии нет, – заметила Васильева.

– Очевидно, этой компании предоставили недостаточное количество информации или они сделали неправильные выводы, – пожала плечами Разоренова, вызвав скептические улыбки на лицах обвиняемых.

Судья и адвокаты безуспешно пытались выяснить, какая доля из 2,25 млрд руб приходится на каждую составляющую нематериальных активов.

– Я не считала стоимость отдельных элементов, а оценивала все в совокупности, – ответила эксперт, добавив, что, по ее мнению, "их основную стоимость привносит то, что 31-й ГПИСС являлся "головной" организацией".

"Эксперт игнорирует данные, которые дает институт, и сама придумывает цифры!"

Васильева поинтересовалась у Разореновой, считала ли она 31-й ГПИСС прибыльным предприятием. Та отвечала, что с 2009 по 2010 год его можно было назвать таким, но с 2011 года показатели основной деятельности ушли в минус: в 2011 году прибыль уменьшилась на 23,99 млн руб., в 2012-м – на 21,45 млн руб., в 2013-м – на 9,27 млн руб. Тогда Васильева напомнила, что в 2010 году институт был акционирован и перестал получать дотации от государства.

В своем заключении Разоренова также составила прогноз доходов предприятия на 2013–2016 годы. Она рассказала, что при работе над прогнозом пользовалась справкой об объеме заключенных договоров, которую вместе с вместе с другими документами по институту получила от следователя Евгения Очкуренко. Заключенные в 2011 и 2012 годах договоры эксперт разбила на этапы по годам их выполнения, и на их основе вывела прогнозные цифры на 2013 и 2014 год.

– Почему выручка 2014 года, определенная вами, в два раза больше, чем в 2013 году? – спросил подсудимый Юрий Грехнев, возглавлявший 31-й ГПИСС (ему вменяют три эпизода по ч. 4 ст. 159 УК).

Разоренова ответила, что в 2011 году размер выручки предприятия составил 457 млн руб., в 2012-м – 1,64 млрд руб., в 2013 году – 3,3 млрд. По ее мнению, это свидетельствовало о росте количества заключенных договоров, а значит, и доходов предприятия.

– Эксперт игнорирует данные, которые дает институт, и сама придумывает цифры! – откликнулся Грехнев.

Васильева же привела суду и эксперту наглядный пример. Она положила в чехол от очков ручку и попросила всех представить, что вместе эти предметы стоят 100 руб. Если продать ручку, например, за 90 руб., то стоимость чехла не останется прежней.

– Перед продажей акций было продано здание. Остались только сами акции, которые генерировали убыток от основной деятельности. Однако при определении их стоимости к ним добавили стоимость здания, несмотря на то что оно было продано, а прибыль распределена. Приобретатель не получал ни здания, ни денежных средств, вырученных за него. Структура предмета продажи по факту была иной, нежели та, что указана в экспертизе, – пояснила она.

– 25 октября совет директоров 31-го ГПИСС одобрил выплату дивидендов акционерам, 25 ноября это решение одобрило собрание акционеров, в этот же день был составлен предварительный баланс на 30 ноября. Но банк задержал платеж по депозитам, вернул деньги только 6 декабря, тогда же были выплачены дивиденды. Все, о чем нам говорили эксперты, – это бухгалтерские проводки. Я не хочу говорить, что это выдуманная история, но стоимость акций в 2,2 млрд – это здание и нематериальные активы, которые непонятно как складываются, – поддержал свою подзащитную адвокат Харитонов.

"Внутри диапазона можно брать любую корректировку!"

В части экспертного заключения, касающегося здания 31-го ГПИСС на Большой Серпуховской улице, защита, по ее утверждению, тоже нашла ряд противоречий. Васильева указала, что при расчете корректировки на площадь Разоренова использовала устаревший "Ретроспективный анализ масштабных эффектов для различных типов и местоположений нежилой недвижимости": "Материалы основаны на статистических данных за 2007–2009 гг. и не могут быть использованы для определения рыночной стоимости объекта на 6 сентября 2012 года. Они не отражают тенденций, происходивших на рынке недвижимости на дату оценки".

– Помимо Яскевича (автор "Ретроспективного анализа"), масштабных статистических исследований по анализу никто не проводил. Однозначно говорить, что данные устарели, некорректно, – заявила Разоренова.

Корректировка на уторгование для офисных помещений в здании на Большой Серпуховской, согласно заключению, составила 3 %, а на Смоленском бульваре – 5 %. Васильева попросила эксперта пояснить, на чем основана такая разница и почему для расчетов по Серпуховской она использует нижнюю границу, хотя ранее утверждала, что для объективности необходимо брать средний показатель. Разоренова обосновала разницу датой проведения исследования (заключение по Смоленскому бульвару составлялось в мае 2011 года, по Большой Серпуховской – в сентябре 2012 года) и разницей в классах зданий – "В-" и "С" соответственно. Однако эти доводы Васильеву не убедили.

– Корректировка арендных помещений в подвале находится в диапазоне 0,66–0,73 %. Почему вы опять применяете крайнее максимальное значение, которое позволяет рассчитать стоимость здания по максимально возможной цене?

– Внутри диапазона можно брать любую корректировку! – после некоторых раздумий ответила Разоренова.

– Логично! – заметил, иронично усмехнувшись, адвокат Харитонов.

– Вы везде берете крайние значения, за исключением некоторых, причем только там, где это влияет на завышение цены. Вы действительно специалист! Ничего сказать не могу! – заключила Васильева.