На фестивале «Окно в Европу» попытались разобраться в перипетиях фильма «Рейдер» На фестивале «Окно в Европу» показом фильма «Бирюк» отметили 70-летие режиссера Романа Балаяна. Сам юбилей был 15 апреля, но, по словам президента фестиваля Армена Медведева, 70-летие Балаяна надо отмечать, как столетие Ленина, — целый год.

Объясняя, почему по торжественному поводу он выбрал именно эту, снятую по мотивам рассказа Тургенева из «Записок охотника», картину, сам режиссер сказал, что, во-первых, считает ее своей лучшей работой. А во-вторых, вспоминая то время («Бирюк» на пять лет старше «Полетов во сне и наяву» и вышел на экраны в 1977-м), понимает, что сам себе, тогдашний, очень нравится. Он не думал в тот момент ни о социальных проблемах, ни о карьере, ни о том, как воспримут его работу коллеги, — просто снимал кино. И вот это ощущение «просто творчества» — одно из самых ценных, что есть в профессии. Оглядывая нынешнюю выборгскую программу, да и не только ее, приходится признать, что из современного российского кино это ощущение почти ушло. Из всего конкурса «Окна в Европу», может быть, только «Бездельники» Андрея Зайцева ему соответствуют. Из параллельной программы «Выборгский счет» — «Шапито-шоу» Сергея Лобана, «Охотник» Бакура Бакурадзе — вот, пожалуй, и все. Хотя разговоры о том, что ни признание, ни фестивали, ни тем более призы для авторов не важны, можно слышать на пресс-конференциях регулярно. А режиссер Всеволод Аравин, представляя публике в среду вечером свой фильм «Рейдер», сделал и вовсе странное заявление. Что, работая, он не думал ни о фестивалях, ни о кассе, а только лишь о людях, которые будут фильм смотреть. Видимо, в его сознании «касса» фильма возникает каким-то таинственным образом, вне всякой связи с людьми, которые пойдут (или не пойдут) на это кино. Посмотрев фильм, смею утверждать, что Аравину и другим авторам произведения стоило бы подумать о людях чуть более внимательно. Например, о том, что перекромсанный сюжет одноименного бестселлера Павла Астахова для нормального человеческого ума почти непостижим.

Несмотря на то что в графе «сценарий» стоят имена уважаемых киевских фантастов — Сергея и Марины Дяченко. Возможно, конечно, что фильм и стоило воспринимать как фантастику — но вот об этом зрителя как раз и стоило бы предупредить. Сначала вроде бы все понятно: идет жесткий, с применением силы, рейдерский захват некоего НИИ в подмосковном городке и пансионата при нем.

Все вместе это 70 га на берегу Пахры: сам по себе уже куш немалый. Но далее выясняется, что заказчику нужен не столько сам НИИ, сколько некие секретные разработки в красных папках. То есть важнейшие для государства документы хранятся не в компьютере, не на жестком диске, а в канцелярских картонных папках с тесемками. Их, забаррикадировавшись в специальном отделе, стережет друг детства главного героя и отстреливается от бандитов через дверной глазок. Почему захватчики не могут «выкурить» его из убежища, кинув в окно дымовую шашку, неясно: видимо, им не хватает сообразительности. Так или иначе, герой — преуспевающий столичный адвокат и телезвезда Павлов (Егор Бероев) — спешит другу на помощь. С этого момента логика повествования действительно начинает подчиняться законам (анти)научной фантастики. Бросив свой темный Bentley у пансионата, чтобы, уведя из-под носа у рейдеров часть секретных бумаг, переправить их тайно в Москву, Павлов «голосует» у обочины. Останавливается красный Bentley, а в нем — красавица-блондинка в исполнении главной ударницы кинематографического труда Екатерины Вилковой.

Благополучно прибыв по месту жительства и оставив утром блондинку нежиться в своей постели, адвокат вылетает по казенной надобности на Урал, где его безуспешно пытается устранить повязанная с бандитами милиция. (Сцена покушения, в заключении которой живой и почти невредимый Павлов лежит на дне оврага рядом с упавшим туда и сгоревшим автомобилем, дорогого стоит в прямом и переносном смысле.) Каково же было удивление адвоката, когда по возвращении в городок на берегу Пахры он обнаруживает там не только труп друга, но и блондинку — владелицу красного Bentley, которая вроде как и есть главный заказчик рейдерства. Поскольку хочет преобразить пансионат во что-то невероятно красивое — в новорусском, естественно, понимании.

И папаша-губернатор готов ей в этом споспешествовать. Только вот зачем героине Вилковой понадобились секретные разработки, кто и как ее завербовал или просто воспользовался ее блондинистостью — этот, равно как и множество других вопросов остаются без ответа. Может быть, авторы перед показом в Выборге не договорили фразу? И важно им не просто «думать о зрителе», а «думать о зрителе, что он идиот?» И что если публика готова верить в трансформеров, то поверит и во все остальное? Не факт, что в борьбе за звание «Худший фильм фестиваля» «Рейдер» занял бы первое место: конкуренция велика.

Но к этой картине внимание особое. Поскольку произведена она студией, входящей в число так называемых лидеров, получающих приоритетное финансирование и призванных вывести наш кинематограф к сияющим высотам самоокупаемости. Осенью ответственный за проведение реформы Фонд кино обещал подвести ее первые, предварительные, итоги. Уже сейчас понятно, что они не будут совсем уж катастрофическими — но и утешительными тоже не будут. Никого из руководителей фонда на фестивале в Выборге пока нет. А то и они услышали бы фразу, которая звучала здесь часто: «Боже! Как же хорошо после всяких рейдеров «Бирюка» посмотреть!».