Никита Иванов - заведующий кафедрой Российской правовой академии Минюста РФ, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ.
Интерпретация группы лиц как квалифицирующего признака многих преступлений вызывает споры в доктрине уголовного права и немалые сложности в правоприменительной практике. Интерес, на мой взгляд, представляет критический анализ воззрений, лежащих в основе того утверждения, что преступная группа может состоять только из соисполнителей.
Не считая вариантов, в теории уголовного права представлены три основные позиции по поводу соотношения группы лиц и соучастия. Согласно первой и в настоящее время доминирующей, группа состоит только из соисполнителей. Причем понятие группы и понятие соучастия с точки зрения сторонников такого подхода неравнозначны, с чем согласиться довольно сложно.
Согласно первой позиции в случае совершения деяния в составе группы лиц ссылка на ст. 33 УК РФ не требуется, а деяние оценивается либо по соответствующему квалифицирующему признаку, если он, разумеется, предусмотрен в диспозиции статьи Особенной части УК, либо данное обстоятельство вменяется как отягчающее наказание.
Вторая позиция заключается в том, что группа и соучастие - понятия равнозначные. Аргументами в пользу данного утверждения служат абсолютно идентичные признаки, которые характеризуют любую группу и соучастие. Противники этой позиции приводят довод о том, что соучастие требует распределения ролей, а группа - только соисполнительства. Но разве для группы лиц любого формата (за исключением, пожалуй, группы, образованной без предварительного сговора, да и то с известными оговорками) не характерно распределение ролей?
Сторонникам третьей позиции соучастие представляется неким общим понятием, в рамках которого выделяются две формы: соучастие в тесном смысле слова (с распределением ролей) и групповое соучастие (соисполнительство). Третья позиция близка точке зрения о том, что группа и соучастие - понятия однозначные, но тогда какой смысл выделять соучастие наряду с группой, если в законодательстве можно было ограничиться понятием группы лиц, содержание которого полностью идентично понятию соучастия?
Доминирующая позиция о группе и соучастии как разнородных феноменах нашла отражение в различных судебных документах, начиная с Постановлений Пленума Верховного Суда РФ, где предлагаются достаточно противоречивые, на мой взгляд, трактовки группы, и заканчивая довольно спорными решениями по конкретным делам. Начнем с постановлений.
В 1999 г. принято Постановление Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)". В п. 10 Постановления речь идет о группе лиц по предварительному сговору и организованной группе. Что касается группы лиц по предварительному сговору, то Пленум указал на необходимость квалифицировать деяния лиц, которые не являлись соисполнителями, как групповое преступление (поскольку помимо них в преступлении участвовало не менее двух соисполнителей), но со ссылкой на соответствующую часть ст. 33 УК. Здесь достаточно четко отражены и параметры группы, и параметры соучастия. По сути дела, группа справедливо приравнена к соучастию с непременным указанием на исполняемые роли, что и требует ст. 33 УК РФ. Однако в дальнейшем, при описании организованной группы, Пленум потребовал квалифицировать действия всех участников такой группы независимо от выполняемых ролей как соисполнительство. Что, следовательно, исключает ссылку на ст. 33 УК РФ. В этом решении действия, в частности, подстрекателя были неосновательно, как представляется, преобразованы в действия исполнителя.
Из правила о соисполнительстве применительно, в частности, к организованной группе Пленум одно время делал исключения, которые касались специального субъекта преступления - в п. 13 Постановления "О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе" от 10 февраля 2000 г. (в ред. от 6 февраля 2007 г.) было указано, что если в организованной группе участвуют не специальные субъекты, то они несут ответственность в зависимости от исполняемых ролей на основании ст. 34 УК РФ. В результате получалось так: если организованную группу составляют надлежащие субъекты, тогда они вне зависимости от исполняемых ролей превращаются в соисполнителей, но если в группе участвуют субъекты, не относящиеся к категории специальных, тогда оказывается, что группа все же есть, но роли должны быть указаны.
Однако отмеченное несоответствие высказанных в приведенных документах правил квалификации деяния по признаку организованной группы Пленум устранил, разъяснив в п. 16 Постановления от 9 июля 2013 г. N 24 "О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях" следующее: "В случае признания получения взятки либо предмета коммерческого подкупа организованной группой действия всех ее членов, принимавших участие в подготовке и совершении этих преступлений, независимо от того, выполняли ли они функции исполнителя, организатора, подстрекателя или пособника, подлежат квалификации по соответствующей части статьи 290 или статьи 204 УК РФ без ссылки на статью 33 УК РФ. Преступление признается оконченным с момента принятия незаконного вознаграждения любым членом организованной группы".
Концептуальный подход, согласно которому группа и соучастие - явления разнородные и вне зависимости от исполняемых ролей все участники организованной группы превращаются в соисполнителей, проявляется и в Постановлении "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое" от 27 декабря 2002 г. (в ред. от 6 февраля 2007 г.). В пункте 15 Постановления сказано, что все участники организованной группы независимо от распределения ролей признаются соисполнителями.
Несколько иное мы видим в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. "О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации". Здесь также утверждается, что группа и соучастие - неодинаковые явления, однако в абз. 4 п. 10 Постановления указано, что если субъект не совершал действий, характерных для исполнителя данного преступления, но совершал действия, характерные для пособника, его деяния оцениваются с позиций ч. 5 ст. 33 УК РФ, но квалифицируются по ч. 1 ст. 131 или по ч. 1 ст. 132 УК - стало быть, пособник не может рассматриваться как член не только группы по предварительному сговору, но и группы организованной. В таком контексте суждения высшего суда отличаются от тех воззрений Пленума, что все соучастники превращаются в соисполнителей. Значит, по одной категории дел все соучастники независимо от ролей - соисполнители, а по другой - необходимо учитывать роли, которые не дают возможность составить соисполнительскую кооперацию. Противоречие налицо.
В Постановлении от 27 декабря 2007 г. "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате" (п. 21) Пленумом предлагается выяснять, какие конкретно действия, направленные на исполнение объективной стороны преступления, выполнял каждый из соучастников - участников группы по предварительному сговору. Здесь, во-первых, группа приравнивается к соучастию и, во-вторых, указывается, что в группе по предварительному сговору, так же как и в организованной группе, роли могут быть распределены. Далее, уже по поводу организованной группы: в п. 23 Постановления указано, что организованную группу могут составлять и лица, не обладающие признаками специального субъекта в случае квалификации их действий как растрата или присвоение. Это очень важная ремарка, потому что в п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 3 апреля 2008 г. "О практике рассмотрения судами уголовных дел об уклонении от призыва на военную службу и от прохождения военной или альтернативной гражданской службы", принятом позже Постановлении от 27 декабря 2007 г. сказано, что, если организатор, подстрекатель или пособник непосредственно не участвовали в совершении дезертирства, содеянное исполнителем не может квалифицироваться как преступление, совершенное группой лиц по предварительному сговору. В итоге оказывается, что в отношении одного и того же кооперационного формирования принимаются противоположные решения, испытывающие влияние различных доктринальных концепций по поводу соучастия - группы.
В дальнейшем, однако, Пленум уже строго придерживается концепции о группе и соучастии как разнопорядковых явлениях, превращая соучастников, ограничивающихся только собственной ролью, в соисполнителей (п. 6 Постановления от 9 февраля 2012 г. "О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности"; п. 19 Постановления от 18 октября 2012 г. "О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования"; п. 6 Постановления от 9 февраля 2012 г. "О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности").
Непоследовательность отраженных в анализируемых документах решений воспринята и в решениях по конкретным делам.
По делу о совершении деяния группой лиц по предварительному сговору суд первоначально квалифицировал действия К. как пособничество в краже чужого имущества, совершенной группой лиц по предварительному сговору. Казалось бы, такая квалификация основана на законе - учтена группа, в составе которой субъект выполнял отведенную ему роль, а именно: К. предоставил соучастнику флеш-карту с фотографиями автобуса для поиска потенциальных покупателей; показал способ проникновения в автобус через спальное место водителя, место хранения ключа от входной двери в спальное место водителя, объяснил схему работы коробки передач и кнопок управления. Судебная коллегия пришла к выводу, что К. непосредственно в хищении чужого имущества не участвовал, оказывая лишь помощь как пособник, следовательно, группы нет .
--------------------------------
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. N 5.
По делу о похищении человека, совершенном организованной группой, действия пособника превращены в действия исполнителя. Исполнитель М. подбирал людей для похищения и последующего вымогательства денег за их освобождение, собирал информацию об их материальном положении, узнавал маршруты и способы передвижения и передавал эти сведения членам группы, а после похищения собирал информацию о сборе денег, обращениях в милицию, которую также передавал соучастникам. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ отметила, квалифицируя действия М., что доводы осужденного о том, что выполняемые им действия являются исключительно пособничеством, ошибочны и не основаны на положениях ч. 2 ст. 34 и ч. 5 ст. 35 УК РФ, "согласно которым участник организованной группы несет уголовную ответственность как соисполнитель..." .
--------------------------------
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. N 9.
И в первом, и во втором случаях действия субъектов были исключительно пособническими, но во второй ситуации они, в моем понимании, именно превратились в исполнительские, хотя убежден, что исполнительства исходя из строгого толкования ч. 2 ст. 33 УК РФ здесь не было. Кроме того, из текста ч. 2 ст. 34 и ч. 5 ст. 35 УК РФ никак нельзя сделать тот вывод, что пособник в составе организованной группы превращается в исполнителя. Понятно, что Судебная коллегия в данном случае вынуждена была учесть представления Пленума Верховного Суда РФ о характере группы как разновидности соучастия, с чем я как раз и не могу согласиться.
А вот еще пример. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ высказалась так: "Действия пособника, не знавшего о том, что другие участники преступления действуют в составе организованной группы, не могут квалифицироваться как пособничество в преступлении, совершенном организованной группой", но могут оцениваться как пособничество группе лиц по предварительному сговору .
Суть дела заключалась в том, что обвиняемый Г. непосредственно не участвовал в похищении человека, а лишь оказал содействие в перевозке потерпевшего из одного пункта в другой и обратно, а также участвовал в самоуправных действиях в отношении похищенного. Московский городской суд признал Г. виновным в пособничестве в похищении человека, совершенном организованной группой, и квалифицировал его действия по ч. 5 ст. 33, ч. 3 ст. 126 и ч. 2 ст. 330 УК РФ, совершенно справедливо выделив роль субъекта, исполняемую в составе организованной группы. Однако по этому поводу Судебная коллегия заметила, что "данных о том, что Г. знал об участии других лиц в составе организованной группы, в приговоре не указано" и "при таких обстоятельствах Г. не может нести ответственность за пособничество в похищении человека в составе организованной группы, его действия подлежат квалификации по ч. 5 ст. 33, п. "а" ч. 2 ст. 127 УК как пособничество в незаконном лишении свободы, не связанном с его похищением, группой лиц по предварительному сговору" .
--------------------------------
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. N 1. С. 25.
Там же. С. 26.
Сомнения вызывают вот какие нюансы этого решения. Во-первых, Коллегия отступила от принятого Верховным Судом правила, состоящего в том, что в организованной группе могут быть только соисполнители. Отступление содержится в утверждении, что при определенных обстоятельствах субъект не может нести ответственность за пособничество в составе организованной группы. А из приведенного последнего решения получается, что при других обстоятельствах это возможно.
Во-вторых, Коллегия не установила факт того, что субъект знал об участии в организованной группе, но зато установила факт знания его о том, что он участвовал в составе группы лиц по предварительному сговору. То есть субъект знал о состоявшейся договоренности между участниками группы, но полагал, что степень соорганизованности такого кооперационного образования достигает лишь степени группы, образованной по предварительному сговору. Более того, в одном из обзоров судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, психотропных, сильнодействующих и ядовитых веществ, отличие организованной группы от группы лиц по предварительному сговору представлено в таком варианте: "Договоренность участников организованной группы представляет собой большую степень соорганизованности по сравнению с группой лиц по предварительному сговору ..." .
Такого рода абстрактные отличительные критерии в виде, например, большей или меньшей степени соорганизованности, большей или меньшей степени сплоченности, наличие более детального плана действий и т.п. вряд ли можно признать надлежащим критерием разграничения обсуждаемых форм соучастия.
--------------------------------
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. N 10. С. 42.
В результате довольно общих формул, не вытекающих, по моему мнению, из строгого толкования закона, схожие по фактическим обстоятельствам деяния влекут разную уголовно-правовую оценку.
Так, по делу о разбойном нападении Президиум Верховного Суда РФ указал: "По смыслу закона при наличии одного исполнителя и другого лица, являющегося подстрекателем к совершению преступления, действия осужденных не могут быть квалифицированы как совершенные группой лиц по предварительному сговору" . Суть дела состояла в том, что Митиненко предложила Гагаеву совершить разбойное нападение на Х. Гагаев совершил разбойное нападение и затем, вместе с Митиненко забрав деньги, скрылся.
Таким образом, Митиненко исполняла роль подстрекателя в совершении преступления, о котором состоялась предварительная договоренность. Строгое толкование ч. 2 ст. 35 УК РФ требует в таком случае признавать данное деяние совершенным группой лиц с предварительным сговором, а ч. 3 ст. 34 УК РФ - выделить роль подстрекателя путем ссылки на ст. 33 УК РФ. Однако этого не произошло.
--------------------------------
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. N 10. С. 10.
А вот по другому делу, где осужденный строго выполнял отведенную ему роль, кооперация была признана группой лиц по предварительному сговору, причем все участники признаны соисполнителями. Гарифуллин и Матренин договорились о совершении разбойного нападения. При этом Гарифуллин исполнял только отведенную ему роль: "находился поблизости от места преступления и наблюдал за окружающей обстановкой, чтобы при появлении посторонних лиц своевременно предупредить другого соучастника о возможном обнаружении совершаемого ими преступления" . Президиум Верховного Суда, однако, заключил: "Исходя из смысла закона если лицо в соответствии с распределением ролей совершило согласованные действия, направленные на оказание непосредственного содействия исполнителю в совершении преступления, то содеянное им в этом случае является соисполнительством и квалифицируется без ссылки на ст. 33 УК РФ" .
--------------------------------
Там же.
Там же.
Получается так: а) если субъект исполняет роль подстрекателя, то он не является исполнителем в составе группы лиц по предварительному сговору; б) если же субъект исполняет роль пособника, то он может быть признан исполнителем в составе группы лиц по предварительному сговору. Но как тогда квалифицировать действия организатора преступления?
Кроме того, по другому делу об убийстве, совершенном в кооперационном единстве с пособником, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ вынесла противоположное решение: "Соучастие же в форме пособничества в убийстве не образует квалифицирующий признак "совершение группой лиц по предварительному сговору", поскольку согласно ч. 2 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления" .
--------------------------------
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2006. N 10. С. 20.
Резюмирую: исходя из позиции Пленума Верховного Суда РФ, суды а) устанавливают наличие группы лиц по предварительному сговору с одним исполнителем (дела о кражах, грабежах и разбоях); б) отказывают в установлении группы лиц по предварительному сговору с одним исполнителем (дела об убийствах); в) определяют соучастников в соисполнителей, если устанавливают наличие организованной группы (дела всех категорий); г) если организованной группы нет, тогда вполне возможно непризнание деяния групповым (дела по ст. ст. 131 и 132 УК РФ) - но только возможно, поскольку, как выяснилось, могут быть и иные решения; д) все это происходит при отсутствии в практике высшего суда более или менее четких критериев, разграничивающих группу лиц по предварительному сговору и организованную группу.
Полагаю, что исследуемые в настоящей статье вопросы соучастия как одного из фундаментальных институтов уголовного права настолько важны для правоприменения, что заслуживают освещения в специальном постановлении Пленума с предварительным обсуждением концептуальных подходов к решению соответствующих проблем на (что стало уже хорошей традицией!) конференции, проводимой высшим судебным органом.