В финальный день VI Петербургского международного юридического форума (ПМЮФ) на его площадке прошел круглый стол "Прорывные технологии – готовы ли к ним корпоративные юристы?". О том, как такие технологии формируют юридический ландшафт, рассказал на примере телеком-отрасли вице-президент МТС по корпоративным и правовым вопросам Руслан Ибрагимов.

Глобальный институт McKinsey определяет прорывные технологии как быстро развивающиеся и обеспечивающие технологические прорывы, а также способные существенно влиять на экономику и обладающие большим потенциалом для изменения статус-кво.

Внедрение таких технологий в сфере мобильной связи привело еще и к полному изменению подходов к законодательскому процессу, следует из презентации Ибрагимова.

Действующий сейчас закон о связи был принят в 2003 г., с тех пор он менялся только за счет внесения поправок. “Целиком менять законы – дело долгое, если “переписывать” закон целиком, то он не будет поспевать за развитием технологий", – говорит Ибрагимов. Действительно, в 2003 г. мобильные операторы работали по стандарту GSM (2G). С тех пор операторы успели внедрить технологию 4G, а к 2018 г., по словам вице-президента МТС, планируется начать в тестовом режиме внедрять 5G, которая к 2020 г. станет стандартом.

Поэтому одновременно с развитием мобильных технологий менялась и нормативная база. Раньше законодательство в области связи строилось по принципу инструкций по применению “железа”, рассказал Ибрагимов. Однако к 2009 г., когда повсеместно стали популяризироваться смартфоны, приложения и мобильный интернет, операторы поняли: если не реагировать на требования прогресса в онлайн-режиме, то это приведет к технологическому отставанию в этой сфере, продолжил спикер. Также, если раньше было только две стороны взаимодействия: оператор и пользователь, то сейчас между ними может стоять контент-провайдер или сервис-провайдер, поясняет вице-президент МТС. Кроме того, по его словам, появление технологии 3G спровоцировалось необходимостью интенсификации работы с законодательством. “Вопрос эволюции законодательства – вопрос выживания отрасли в целом”.

Проблема была еще и в том, что раньше экспертизы не было как ни в государственном аппарате, так и, зачастую, внутри компаний, говорит Ибрагимов. Решение было найдено в формировании неформального объединения с коллегами из других сотовых операторов. “Каждый из участников (регулятор, законодатель, операторы) складывали свои достижения в общую корзину”. Сейчас, по словам Ибрагимова, работа по оперативному внесению поправок отстроена, и основные вопросы решены. “Раньше было технологически обусловленное законодательство, теперь – технологически свободное”, – говорит он.

То есть теперь законодательство предъявляет требования не к конкретным технологиям, а к качеству конечного продукта.

Это и обеспечило технологический скачок в отрасли, и сейчас российское отраслевое законодательство в сфере связи – одно из лучших в мире, убежден Ибрагимов. Оно, в свою очередь, с внедрением 5G должно дать “мощный толчок” интернету вещей.

Необходимость создания “технологически свободного” законодательства есть не только в отрасли связи, но и в других, где преобладающую роль в развитии бизнеса играют не ресурсы и доступ к ним, а правила игры, уверен Ибрагимов. Это касается банковского и страхового бизнеса, а также сфер, где началась “юберизация”. С этим согласна управляющий партнер RichartsMeyer Ольга Демидова: помимо телеком-компаний, наиболее быстро адаптироваться к бизнес-реалиям вынуждены юристы фармацевтических компаний, считает она. “Необходимо воспитывать бизнес, необходимо ему объяснять, в чем состоит роль юристов, и как юристы могут повлиять на принятие решений и создание бизнесом новых продуктов”, – полагает Демидова.

Вместе с тем изменение роли отраслевых юристов влечет издержки для них самих же, говорит Ибрагимов из МТС: “Они должны знать не только право, а технологии, основы маркетинга, и они должны быть “больше, чем юристы”.